СССР-2061. Том 4[сборник рассказов ; СИ] - СССР 2061

Яркий солнечный свет, какого никогда не бывает на Марсе, бил в глаза, заставляя щуриться. Но всё равно было отлично видно высокое голубое небо с редкими вкрапленями облаков и верхушки зелёных сосен вдали. На пластик кабины села белая бабочка и сразу взлетела, махая крылышками. Вместо завывающих порывов ветра сквозь стенки кабины донеслось птичье чвирканье.

Я отодвинул дверцу и медленно вылез наружу.

Кар стоял, покосившись, утонув в земле передней частью опоясывающего днище бортика магнитного преобразователя, на пологом берегу небольшой тихой речки. Позади тянулась пятиметровой длины широкая борозда содранной травы. Было жарко и стало тяжелее дышать, тело будто налилось тяжестью. Как прошлый раз, когда я был на Земле.

На Земле. Мы на Земле! Ох, ё!..

— Всё, как вы хотели, — услышал голос Даши. Они с Лидией Сергеевной тоже выбрались из кабины и стояли, неверяще разглядывая окружающее.

Женщина вдруг опустилась на колени, сорвала цветок — обычную ромашку с желтым сердцем и белыми лепестками-крыльями. Растёрла её, понюхала. Сорвала другую и осторожно попробовала лепесток на вкус.

— Земля, — сказала она негромко.

— Земля, — эхом отозвалась Даша. — Но как?

Лидия Сергеевна выпрямилась, машинально отряхнула колени и пристально посмотрела на меня. Взгляд был колючий и жёсткий, совсем не такой, какой был, когда она рассказывала о мечте поскорей оказаться на Земле. Это был взгляд учёного, космонавта, участника тяжелейшей экспедиции к Юпитеру, недаром избранного среди многих тысяч претендентов.

— Поздравляю, Игорь, — сказала она. — Ваша теория подтвердилась.

— Вы словно не рады? — заметил я обескуражено.

Она вдруг улыбнулась и вновь стала милой, привлекательной женщиной.

— Я просто боюсь, что сплю у себя в каюте, и когда проснусь, опять уткнусь в опостылевшую переборку.

— Могу ущипнуть, — с готовностью предложила Дарья, улыбаясь во весь рот.

— Всё бы тебе щипаться! — отмахнулась Лидия Сергеевна. — Не стоит. Мы и так на Земле, я это чувствую.

— И что будем делать? — спросила Даша, и торопливо добавила: — После того, как искупаемся, конечно.

Обе посмотрели на меня. Я пожал плечами.

— Своим ходом мы никуда не доедем: кар рассчитан на магнитные покрытия, марфон, скорей всего, тоже не будет работать, коль мы на Земле. Так что, либо идём пешком, либо даём спас-сигнал с кара.

— Пешком! — радостно закричала Даша, но я покачал головой.

— Мы пропали, на Марсе объявят глобальный поиск. Следует поставить их в известность, как можно быстрей. И то, пока за нами прилетят, пока доберемся, пока радиосигнал дойдёт до Марса…

— Можно туда вернуться так же, как сюда попали, предупредить и снова вернуться. Так гораздо быстрее, — бухнула девушка.

— Может и не получиться, — заметил я осторожно.

— Нет! — оборвала нас Лидия Сергеевна. — Дело не в том, получится или нет. Нам просто неслыханно повезло, и этим нужно воспользоваться. Кстати, купание тоже отменяется, вернее, искупаемся, когда дадим сигнал. А впрочем… — Она усмехнулась. — Бегите, развлекайтесь, я сама отправлю.

И она легко вспрыгнула на подножку и скрылась в кабине. Мы с Дашей переглянулись и направились к воде.

— Даша, — спросил я, — а что ты делаешь сегодня вечером?

— Буду отвечать на вопросы, наверное, — сказала Даша, и замолчала.

Потом искоса посмотрела на меня, глаза у неё были синие-синие и большие-большие. И хитрые-хитрые.

— Но вообще-то, я совершенно свободна.

oldbois

129: Импринт

На ту сторону

"Государство — мой храм. Благо народа — моя молитва. Государство — мой храм. Благо народа — моя молитва. Шаг, ещё шаг. Ещё шаг".

На перевале ветер ревёт зверем, налетает, кажется, со всех сторон, хватает за плечи. Раскачиваясь из стороны в сторону, медленно, трёхтактным, шаг за шагом Джек наискось прорезает крутой склон. Он пока силен, но лишний вес: эта дряблая синтетическая кожа, пятьдесят фунтов бризантного заменителя подкожного жира, лыжи за спиной, да ещё столько же всякого горного хлама в рюкзаке, — сковывают движения, забивают мышцы, глушат мысли. А ещё холод последних трёх недель, все его виды: резкий холод плато, яростный холод молодых горных рек, равнодушный холод ледников, ущелий, битого серого камня, вкрадчивый холод случайного укрытия и вновь оглушительный мороз, вырывающий душу, вязкий холод дней и изматывающий холод ночей. Все вместе — неодолимая стена, сквозь которую надо пробиться. Надо. Потому что ему поручили это задание, потому что на него надеются, потому что шанс только один. Постепенно вся эта ледяная круговерть, все чувства и мысли сжимаются до расстояния вытянутой руки, до судорожного вдоха. Ты в чёрном тоннеле. Чувствуешь — есть выход. Пока идёшь вперёд, пока веришь, что пересилишь, есть шанс, но стены уже смыкаются. Шаг. Ещё шаг. Государство. Благо. Задание.

Под утро Джек, наконец, перевалил на другую сторону. Буран неохотно выпустил добычу, швырнув напоследок ледяной глыбой с грузовик размером. Не давая себе отдыха, Джек встегнулся в лыжи. Склон уступами уходит вниз. В разрывах снежных зарядов видно, как буря волнами накатывает на утёсы по сторонам. Где-то в паре километров ниже начинается ущелье, дальше патрули советских пограничников, таджикские кишлаки, ещё дальше Мургаб, Ош, Казань, Архангельск и, наконец, Обозерск-4. Дальний путь. Много работы.

Джек поправил лямки, оттолкнулся палками и помчался вниз.

Городок

В Обозерске апрель свеж, как берёзовый сок. Сегодня, однако, день с самого начала тёплый, солнечный, облака в высоте распустили невесомые перья — чистое небо без белых росчерков самолётных тропинок, глубокое, голубое.

Джек Флагган, а, вернее сказать, Сергей Богданов, прибыл сюда пешком, как и подобает странствующему чиновнику. Его добродушное пухлое лицо излучает радушие, глаза задорно блестят под ярким солнцем. Все утро он провел в гостевом дворе Обозерска. Позавтракал в столовой, пообщался с местными, в киоске-автомате на углу снял с паспорта немного наличных на всякий случай.

"Городок небольшой, что, конечно, экономически не совсем целесообразно, но эти могут себе позволить — полоса везения. С дорогами справились, как и с частным транспортом, а вот как с дураками — трудно сказать. Во всяком случае, я пока ещё здесь, меня не раскрыли. Может быть, ведут, ждут момента. Вечером будет видно. А пока я вправе считать, что мне тоже везёт".

Когда-то неподалёку от городка была база ПВО. Теперь на её месте Центр дальней космонавтики. Здесь тихо, глухие леса обступают наземные постройки: красные корпуса центра подготовки, жёлтые строения технической службы, бело-синее здание управления. Поодаль стоит общежитие космонавтов, членов разведочных партий, и снова дремучие леса до горизонта, извилистые речки, топкие места. Там он передаст агенту-смертнику взрывчатку. Потом смена личности, запутывание следов, отход на точку. Но это вечером, а пока приходится следовать расписанию.

Что у гражданина Богданова сегодня? Посещение гостевого двора — есть, столовая — готово, дальше — День гражданина в мужской школе.

Тот день

Ребята, в основном лет по десять-двенадцать, вышли его встречать на крыльцо. Все такие разные, даже разномастные — русые, чернявые, рыжие, кучерявые, крикуны, прыгуны, драчуны и молчуны, сейчас все одинаково напряжены, замерли, исполненные важности момента: здесь странствующий чиновник — редкий гость. После некоторого замешательства его провели в лекционный зал, сами шумно расселись по местам.

— До того дня мне казалось, — начал Богданов, — много людей вокруг, много, да всё не те: мелкие, растрачивающие свою жизнь впустую. Силы в них нет. Вернее, не так: сила-то от рождения в каждом. Каждый может стать хорошим отцом, талантливым учёным, фермером, художником, военным, учителем, врачом, рабочим, технологом, первопоселенцем, инженером или чиновником. Для этого нужны лишь вера и необходимость. Иной раз обстоятельства складываются так, что и самый слабый, самый низменный человек вдруг совершает подвиг или начинает жизнь заново, становится цельной личностью, и делает мир вокруг себя лучше. Да, именно так: мало быть просто хорошим человеком, нужно делать мир лучше.

До того дня я был уверен, что во мне, в окружающих меня людях нет больше настоящей веры, нет цели, нет в наших душах чего-то большого, что дает силы, того, что в каждый момент делает жизнь осмысленной. Может быть, не было в этом необходимости. Может быть, такие люди просто не были нужны обществу.

Во все прежние эпохи люди верили в выдуманных богов, абстрактные понятия, зачастую лишь для того, чтобы отделить себя от других, своих от чужих. Верили во все, что угодно, кроме самого главного. В День гражданина поверил я, многие поверили в людей, в самих себя. Это было начало новой веры — веры в человека и новой религии — государства. Прошёл не месяц и не год с тех пор, было много препятствий, лишений, трудов и, возможно, только сейчас мы видим первые результаты наших усилий. И все равно это только начало. Мне 62 года, я помню первый день новой жизни, ведь мне тогда было 22. Он начался с экстренного обращения Президента и Правительства. Революция сверху, как говорят историки. Вы эту речь не помните, конечно, вас тогда ещё не было, а я был тому свидетелем. По разным причинам не осталось записи того обращения к народу, поэтому скажу вам, как я его помню.